ГЛАВНАЯ
БИОГРАФИЯ
ГАЛЕРЕЯ КАРТИН
СОЧИНЕНИЯ
БЛИЗКИЕ
ТВОРЧЕСТВО
ФИЛЬМЫ
МУЗЕИ
КРУПНЫЕ РАБОТЫ
ПУБЛИКАЦИИ
ФОТО
ССЫЛКИ ГРУППА ВКОНТАКТЕ СТАТЬИ

Главная / Публикации / Белла Шагал. «Горящие огни»

Пуримшпиль

[народный спектакль, изображающий персонажей Книги Есфирь]

На Пурим весь день до самой вечерней трапезы люди собирают и шлют друг другу подарки.

Бедная старая разносчица в полном изнеможении.

— Руки-ноги отваливаются — жалуется она, с тяжелым вздохом ставя на стол очередную корзину

— Ничего, Двоша! Зато потом целый год отдыхать будешь! — говорит кухарка. — А пока поторопись. Вон еще одна корзина осталась, а скоро вечерняя трапеза!

У Шаи поблажки не дождешься!

В столовой уже зажгли люстру. Вовсю кипит самовар.

Быстрым шагом входит мама — магазин наконец закрылся.

— Где Двоша? Ты всем разнесла подарки? И тете Зипе? И моей старшей золовке тоже? Помнишь, как в прошлом году получилось? Подумай, ты никого не забыла?

Старая Двоша разносит наши шалахмонес каждый год и знает всю мамину родню наизусть.

— Все в порядке, Алта. Все с Божьей помощью разнесла. Все остались довольны и прислали вам в ответ много подарков, а еще больше добрых пожеланий.

— Ну хорошо, Двоша, хорошо... Вот, возьми! Это тебе на Пурим. Поздравляю! — Мама кладет ей в руку несколько серебряных монеток.

— Спасибо, Алтенька! И тебя поздравляю! Хорошего тебе и веселого праздника! Чтоб нам всем дожить до следующего Пурима в добром здравии и благополучии! Дай-то Бог...

Папа восседает за столом в шелковом сюртуке. Волнистая борода его тщательно, волосок к волоску, причесана. Люстра заливает его лицо сияющим потоком, брызги света скачут по скатерти.

Разгораются мамины большие свечи.

Все готово к пиршеству.

Поздравить папу с праздником заходят шамес, кантор и сосед по двору. Он приглашает всех за стол.

— Садитесь, реб Эфраим! Садитесь, реб Давид! Стаканчик чая перед ужином?

Чай распивают, как вино. С каждым стаканом застолье делается все веселее. Каждый стакан разливается по жилам теплом и радостью.

У папы под рукой лежат наготове серебряные и медные монетки. Каждого входящего в дом нищего он наделяет пригоршней мелочи.

— С праздником, реб Шмуль-Ноах! С праздником, сударыня!

Весь город, включая всех до единого нищих, проходит через наш дом. Дверь не закрывается. Можно подумать, мы сидим на улице и мимо нас идут и идут люди.

Рядом с папой теперь уселся крупный чернобородый человек. Артаксеркс пожаловал, думаю я, вот сейчас все встанут, и сам папа уступит ему почетное место.

Но бородач уходит, опустив голову, совсем не по-царски.

Горка монет все тает. Кто еще должен прийти? Кого папа ждет?

Вдруг на столе задребезжали стаканы. С кухни слышится такой тарарам, будто там дерутся и швыряют на пол фарфор и серебро. Топот, хохот, свист.

Папа переглядывается с гостями.

И тут с треском распахивается дверь.

— Актеры пришли! — шепчет кантор.

Высокие и низенькие, толстые и тощие. Они не только валят через порог, но просачиваются сквозь стены и щели, раздвигают окна и двери.

Лица, лица, сколько лиц! Тот щекастый, тот носатый, у этого голова грушей...

А ноги-то где? Не видно... Ноги не стоят на месте. Они мельтешат, топочут, ставят подножки, спотыкаются — все сразу. И все под раскатистый смех.

— Тихо! — Из кучи-малы выступает актер с накладным красным носом, который он придерживает рукой, пытаясь покрепче приладить к лицу.

Верно, его собственный нос еще ужаснее, раз он его прячет?

— С праздником, друзья! С праздником, дорогие хозяева! Вот и наступил веселый Пурим! Вот и я, Красный Нос!

— С праздником! — нараспев подхватывает труппа.

Красный Нос захлебывается.

— Эй, братья музыканты! Почему вы перестали играть? Давайте веселиться! Давайте плясать!

И он первым начинает петь, прыгать и бить в ладоши.

За ним вся компания пускается выписывать кренделя по комнате. Все скачут как сумасшедшие, шатаются, натыкаются друг на друга.

— Эй, барабан! Мендель, где ты там?

Вперед выкатывается здоровяк Мендель. Ног у него будто нет — из-под барабана выглядывают только два приплясывающих ботинка, вроде как совсем не его. Вот сбоку взлетает рука и лупит по барабанному пузу, а сзади, за ушами, наяривают медные тарелки, будто взбадривают его оплеухами.

— Тихо! — снова вопит Красный Нос. — Идет царь Артаксеркс!

Он делает шаг вперед, отклеивает свой нос и водружает на голову золотую корону.

Царь — это он.

— Неужели и Эсфирь тоже будет он, с этакими-то сапожищами? — шепчут зрители.

Другой актер, опираясь на белый посох, ковыляет на середину.

— Это он, Мардохей! — кричит заводила.

И наконец, мелкими шажками семенит третий ряженый, в треугольной жестяной маске и шляпе с бубенчиками.

Бубенчики пришиты не только на шляпе, но и на башмаках, и на всем костюме. Этого папа уже не выдерживает. Он затыкает уши, хохочет до слез.

— Хватит! Хватит! Вам же еще весь город обходить!

Красный Нос — Артаксеркс подскакивает к столу и сгребает всю кучу денег. Тут закипает свара уже не на шутку. Но дерущихся разнимает папин голос.

— Алта, подай чего-нибудь выпить!

Всем наливают по рюмке ликера. Братия лихо, одним глотком, осушает рюмочки, едва не проглотив заодно и их... Это подливает масла в огонь. Глаза блестят, барабан гремит, флейта свистит, тарелки звенят, ноги топочут, бубенчики заливаются. Зовут, заманивают нас... У меня кружится голова, сейчас я побегу на зов... И вдруг... что это?

Бубенчики звучат все тише, все глуше и дальше, или это я удаляюсь от них?

Я оборачиваюсь. Ряженых нет. Все разом они выпорхнули за дверь. Только эхо летит вдогонку и угасает.

Где же они?

Исчезли, словно их и не бывало. В дом вернулись, более ощутимые, чем прежде, покой и тишина.

Только люстра празднично сияет огнями.

На стол ставят закуски и напитки. Приходят новые гости. Я все смотрю на дверь Не вернутся ли ряженые?

Папа с улыбкой приглашает:

— Пора за трапезу.

Все встают. Иду со всеми вместе и я, а в ушах все звенят бубенчики.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

  Яндекс.Метрика Главная Контакты Гостевая книга Карта сайта

© 2024 Марк Шагал (Marc Chagall)
При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна.